От алхимии к научной химии

Нельзя провести четкой границы между временем, когда алхимия превратилась в научную химию. Всякая отрасль прикладного знания делается наукой, опираясь, с одной стороны, на эксперимент, а с другой – на теоретические положения, подтвержденные опытными данными. Назовем несколько имен, оставивших яркий след в переходный период развития химии.

Деятельность английских естествоиспытателей Роберта Бойля (1627...1719) и Исаака Ньютона (1649...1727) заложила фундамент научной химии, хотя оба ученых разделяли еще воззрения алхимиков на возможность получения золота из неблагородных металлов.

Бойль родился в Ирландии в аристократической семье и получил разностороннее образование: изучал естествознание, медицину, древние языки, интересовался историей религии. В 1661 г. Бойль выпускает книгу на английском языке, которую он не подписывает своим именем, а издает под названием «Химик-скептик». Отныне исчезает даже термин «алхимик», и с новым названием появляется и новое содержание, Бойль вносит коренные изменения в представление о простых началах древних. Простое тело (элемент) постулируется материальным веществом, не разлагающимся при химическом анализе: «Я понимаю под элементами некоторые первоначальные или простые, вполне несмешанные тела, которые не состоят из каких-либо других тел или друг из друга, а являются теми составными частями, из которых непосредственно сложены все вполне смешанные (т.е. сложные) тела и на которые сложные в конце концов распадаются».

В задачу химии отныне входит открытие новых простых тел и установление их числа. В сочинении «Математические начала философии природы» Ньютон пишет, что «количество вещества (масса) есть мера вещества, устанавливаемая пропорционально плотности и объему его. Это же количество в дальнейшем подразумеваю и под словом «тело» (или масса)».

Важнейшими событиями научной жизни середины XVII – начала XVIII в. явились организации научных обществ. В известной степени такими содружествами были университеты, существовавшие в Западной Европе еще с XII в., где на первых порах изучались богословие, юридическое право и медицина, но схоластический дух и преклонение перед авторитетами в течение ряда столетий сдерживали изучение точных наук. В 1649 г. по инициативе Бойля и его друзей в Лондоне было основано Королевское научное общество на уровне Английской академии наук. В уставе общества было сказано, что оно не будет признавать никаких гипотез, систем, учений натуральной философии, предложенных или признаваемых древними или современными философами, но будет испытывать и обсуждать все мнения, ни одного из них не принимая до тех пор, пока после зрелого обсуждения и иных доказательств, даваемых правильно поставленными опытами, не будет без сомнения доказана истинность каждого положения. Академии наук возникли в Париже (1666), Берлине (1700), Вене (1700), Петербурге (1725), Стокгольме (1739). Труды сочленов новых академий, отдельных научных обществ и появление научных журналов облегчали знакомство с достижениями и открытиями ученых и способствовали обмену мнениями.

Одним из основных вопросов химии от зарождения алхимии и до новых времен был вопрос о том, в чем состоит процесс горения, что происходит с металлами при их обжиге. Химия не знала общих законов, и процессу горения были посвящены труды многих ученых XVIII в.

Георг Эрнст Шталь (1659...1734) вошел в историю химии как автор новой теории горения. Шталь изучал в Иенском университете медицину и химию, занимался историей медицины и преподавал сперва медицину, а затем химию как самостоятельную науку. Он хорошо знал мануфактурное производство тканей, занимался много металлургией, задачей химии считал практические вопросы, способствующие развитию промышленности. Процесс плавки металлов Шталь представлял себе следующим образом. Основную роль играет древесный уголь, передающий горючее начало от руды к металлу. Это начало, которым богат уголь, Шталь назвал флогистоном. При этом уголь превращается в золу, бедную флогистоном, а металл, напротив, им обогащается. Воздух принимает косвенное участие в процессе горения, служа только как бы переносчиком флогистона. Теория флогистона на первых порах не имела успеха, но вскоре была принята почти всеми химиками, в частности теми, кто начал работать с газами, до этих пор не привлекавшими к себе внимания исследователей.

Джозеф Пристли (1733...1804), сын бедного английского суконщика, изучал поначалу теологию, философию, естествознание, древние языки и читал проповеди в протестантской общине. Когда его обвинили в свободомыслии, так как он не принадлежал к англиканской церкви, ему пришлось зарабатывать на жизнь преподаванием языков. В тридцатилетнем возрасте он прослушал курс химии в Уоррингтонском университете и под впечатлением новых для него идей начал заниматься естествознанием, физическими и химическими экспериментами. Он сделал целый ряд открытий: выделил и изучил семь газообразных веществ: закись азота, хлористый водород, аммиак, фтористый кремний, окись углерода, кислород. Об открытии кислорода Пристли сообщил Лавуазье лично, поехав для этого в Париж. Несмотря на признание научных успехов на родине и за ее рубежом, бедствия снова обрушились на ученого за его передовые взгляды, ибо он был ярым сторонником Великой Французской революции 1789 г. Толпа, натравленная реакционными кругами, подожгла и разграбила его дом и лабораторию. Несмотря на поддержку французских ученых, через некоторое время он покинул Англию и обосновался в Северной Америке, где у него были старые связи с Бенжаменом Франклином, по предложению которого он еще в 1767 г. написал «Историю учения об электричестве».

Генри Кавендиш (1731...1810), второй сын герцога Девонширского, обучался естественным наукам в Кембриджском университете. В сорок лет он унаследовал крупное состояние, и все свои доходы тратил на организацию лаборатории и создание библиотеки. Лаборатория была оборудована лучшими приборами, а библиотекой мог пользоваться любой желающий. Кавендиш интересовался исследованиями атмосферы и физикой газов. В химии, подобно Ломоносову, он придавал большое значение количественным закономерностям: «Все определяется мерой, числом и весом». Открытый им водород Кавендиш принял за неуловимый флогистон. Будучи большим чудаком, он не любил публиковать свои работы, но, к счастью, исследования, посвященные химии газов, были обнародованы.

Михаил Васильевич Ломоносов (1711...1765) родился в деревне близ Архангельска в семье богатого помора. Образование он получил сначала в Славяно-греко-латинской академии, изучая латинский язык и античную литературу, затем был переведен в Петербургский академический университет, а в 1736 г. был откомандирован для пополнения образования в Германию в Магдебургский университет для занятий химией. В Саксонии, в центре немецкой горнодобывающей промышленности, Ломоносов познакомился с постановкой горного дела. В 1741 г. он возвращается на родину и проявляет себя как ученый-энциклопедист. «Ломоносов был великий человек. Между Петром I и Екатериной II он один является самобытным сподвижником просвещения. Он создал первый университет. Он, лучше сказать, был первым нашим университетом». (Пушкин).

«Изучение химии, – пишет Ломоносов, – имеет двоякую цель: одна – усовершенствование естественных наук, другая – умножение жизненных благ. Последняя цель... особенно же в настоящем и предыдущих веках достигла хороших успехов, первая же... почти что не обогатила философского познания природы». Одним из первых Ломоносов сделал весы своим главным орудием исследования, в результате чего мог постулировать, что «общий вес вещества остается в одной мере», иными словами, им был установлен закон сохранения вещества. Он почти за 20 лет до Лавуазье предположил, что при горении вещества соединяются с частью воздуха, и хотя не отказался от теории флогистона полностью, но считал флогистон материальным началом.

Антуан Лоран Лавуазье родился в Париже в 1743 г. Подобно тому как это было и с его современниками, в сферу его интересов входили естественноисторические науки: физика, химия, геология. За выполненную по конкурсу работу «Найти наилучший способ освещения улиц больших городов» был награжден золотой медалью Парижской академии наук, сперва был избран адъюнктом Академии, а затем ее действительным членом. Как бывший откупщик (налоговая система старого режима), по решению революционного трибунала был осужден и казнен в 1794 г.

Лавуазье совершил переворот в химии XVIII в., создав наконец правильную теорию процесса горения. Его успех был подготовлен работами Шееле и Пристли, а также тем, что, подобно Ломоносову, он признавал только количественную постановку опытов. Отныне было покончено с теорией флогистона, и стало ясно, что явление обжигания металлов это процесс их соединений с кислородом. Эта фундаментальная теория позволила Лавуазье совместно с его французскими коллегами разработать рациональную номенклатуру всех известных к тому времени элементов (простых тел – согласно Бойлю) и соединений. В 1789 г. был опубликован «Элементарный курс химии» – первый учебник в современном понимании.

Карл Вильгельм Шееле (1742...1787) не получил образования и еще мальчиком был отдан помощником в аптеку, где он постепенно приобрел практический лабораторный опыт. Большие знания в химии были накоплены им в результате настойчивого самообразования. Вопреки неблагоприятным условиям, Шееле сопутствовала удача первооткрывателя: он выделил кислород (не отказавшись от теории флогистона), хлор, марганец, барий, молибден, вольфрам и ряд органических кислот. До Шееле была известна только уксусная кислота, он же выделил из природных продуктов винную, молочную, яблочную и ряд других. Несмотря на отсутствие высшего образования, Шееле был избран действительным членом Шведской академии наук, что было совершенно беспрецедентно в истории химии. Здоровье Шееле было подорвано напряженной работой в неприспособленных условиях с ядовитыми соединениями, и он умер на 44-м году жизни. Существуют также непроверенные данные, что, выделяя безводную синильную кислоту, он по привычке старых химиков попробовал ее на вкус.

Химия делает большие успехи работами блестящих ученых: постепенно подтверждается не только правомерность существования атомов, но и не вызывает более сомнения, что они характеризуются определенной массой, начинают прививаться химические обозначения атомов и делается попытка химические реакции изображать в виде уравнения. И только в начале XIX столетия возникает попытка водораздела между неорганическими и органическими веществами. Еще Лавуазье в своем учебнике делил все вещества на минеральные, животные и растительные. Более четкая классификация была внесена Берцелиусом. Шведский химик Иенс Якоб Берцелиус (1779...1848) предложил из известных к тому времени соединений выделить группу веществ, типичных для живой природы, и назвать их органическими веществами, считая, что только особая «жизненная сила» (vis vitalis, отсюда витализм), присущая растениям и животным, в отличие от мертвой природы способствует их образованию. Берцелиус прославился как своими достижениями в развитии общих вопросов химии, так и блестящей плеядой своих учеников.

Фридрих Вёлер (1800...1882) еще в юности занимался естественными науками и изучал медицину, хот» его и интересовала химия. В Германии, где он родился, он не мог получить соответствующего образования, так как химия преподавалась только как отрасль прикладной медицины. Поэтому он завершил свое образование в Швеции у Берцелиуса. Среди прочих работ Вёлеру удалось, в известной мере случайно, получить из цианистого аммония мочевину. Это рассматривалось как первый синтез органического соединения из неорганического, так как цианистый аммоний безусловно считался неорганическим веществом, поскольку биологическая роль аммония не была тогда известна.

Выделение органической химии в современном понимании было сделано Августом Кекуле фон Страдониц, определившим ее как химию соединений углерода. Кекуле родился в 1829 г. и по желанию родителей должен был заниматься архитектурой, но, прослушав курс лекций Либиха по химии, он меняет свои планы и начинает учиться химии у Либиха.

Юстус фон Либих (1803...1873) родился в семье торговца москательными товарами. Его отец в маленькой мастерской занимался изготовлением красок. Эта мастерская и была первой химической лабораторией молодого человека. Либих начал обучаться химии а германских университетах, а затем закончил образование в Париже, где в ту пору химия достигла наивысших успехов. Уже в 21 год он был назначен экстраординарным профессором в маленький немецкий провинциальный Гиссенский университет, где проработал практически всю жизнь. Гиссенский университет стал центром притяжения для многих поколений химиков, слушателей и учеников этого талантливейшего педагога. Основным достижением Либиха в области органической химии является разработанный им метод анализа органических веществ способом их сожжения, метод, не потерявший своего значения до сегодняшнего дня. Помимо теоретических работ Либих посвятил большую часть своих исследований проблемам прикладной химии, в частности заложил научные основы развития агрохимии.

Марселин Бертло (1827...1907), подобно большинству химиков, сначала изучал медицину и только потом переключился на занятия химией. Работы Бертло в области синтеза органических соединений составляют целую эпоху в развитии химической науки. Были синтезированы органические кислоты (уксусная и муравьиная) и этиловый алкоголь из неорганических исходных веществ, а также из элементов ацетилен и бензол. Тем самым был уничтожен барьер между органическими и неорганическими веществами и из науки было изгнано понятие жизненной силы, которая будто бы необходима и играет решающую роль в образовании органических соединений. Бертло показал, что синтез органических соединений не только воспроизводит природные продукты, но может создавать соединения новые и не существующие в природе.

Благодаря деятельности Либиха к концу XIX в. на мировую химическую арену вырывается Германия. Причина этого лежит не только в том, что талантливый ученый показал практическую пользу химической науки для развития производительных сил страны, но главным образом в изменении экономического потенциала Германии после франко-прусской войны (1870...1871 гг.). Контрибуция*, наложенная на побежденную Францию, способствовала приливу капитала в Германию и возникновению производств на основе органической химии. Возникающие акционерные общества объединяли химические предприятия, и к началу XX в. были созданы такие крупные фирмы, как «Баденские фабрики но производству анилина и соды», «Байеровское акционерное общество заводов по производству красителей», «Акционерное общество по производству анилина» и ряд других предприятий. Новым заводам и фабрикам нужны были кадры, и средства начали поступать в высшие учебные заведения и исследовательские учреждения. В 1900 г. был создан самый крупный к тому времени в мире химический институт при Берлинском университете. В 1911 г. возникло Общество содействия науки кайзера Вильгельма II, щедро финансируемое кругами, стремившимися к использованию науки для осуществления планов «мирового господства». Германия стала «химической державой Европы».

* Она составила 5 млрд франков. Это была самая громадная из когда-либо налагавшихся контрибуций (История XIX века/Под ред. Лависса и Рамбо. Т. VIII. М., 1939).

Николай ТОЛОКОНЦЕВ

Боевые отравляющие вещества

Германия, став «химической державой Европы», по заданию своего генерального штаба еще до первой мировой войны приступила к разработке химического оружия и первая его применила 22 апреля 1915 г. в долине р. Ипр против французской дивизии. Только в один этот день было отравлено 15 тыс. человек, из которых 5 тыс. погибли. Действие нового вида оружия было ошеломляющим. Маршал Френч, который командовал британскими силами в Европе, в своем официальном донесении по этому поводу писал следующее: «После усиленной бомбардировки противник атаковал около 5 часов французскую дивизию, впервые применив удушающие газы. Донесения авиации сообщали, что около 5 часов была замечена густая пелена желтого дыма, выпущенная из германских окопов между Лангемарком и Бигсшутом. То, что затем последовало, не поддается никакому описанию. Действие этих ядовитых газов было таково, что вся линия, занятая упомянутой французской дивизией, в результате оказалась неспособной ни к каким действиям. Прежде всего никто не мог понять, что произошло. Дымовая завеса мешала что-либо видеть, и сотни людей внезапно были погружены в сонливое состояние, очутившись в смертельной опасности. Через час вся позиция с пятьюдесятью приблизительно орудиями должна была быть оставлена» (цит. по: В. Лефебюр, 1923). Очевидно, и об этом пишет В. Лефебюр, дух войск был сильно подорван и общее тревожное настроение охватило весь фронт. Через несколько дней германцы предприняли атаку, на этот раз против канадцев. Эффект был таким же. Химическая война с перерывами продолжалась с 1914 по 1919 г. Первыми боевыми отравляющими веществами были хлор с примесью горчичного и иных слезоточивых газов. Применялся как выпуск газов в сторону противника (с наветренной стороны), так и химические снаряды, начиненные чихательным порохом – двойной солью дианисидина, а также бромистыми соединениями ксилена, ацетона, метила. За хлористым и бромистым соединениями последовали фосген и другие вещества. Очевидно, что применение химических средств ведения боевых действий не ограничивалось западным фронтом. После первых атак на Ипре газовые атаки «вырывали свои жертвы, – как пишет В. Лефебюр, – и на восточном фронте против России».

Вслед за Германией к производству и применению боевых отравляющих веществ приступили Англия а США. Успехи англичан в боях на Сомме и у Арраса в 1917 г. английское командование не без основания связывает именно с применением химического оружия (хлора и фосгена).

Во время первой мировой войны воюющие страны, использовали различные химические боевые вещества. А.Х. Вестинг (1985 г.) сообщает, что известно было не менее 45 таких отравляющих веществ: 18 смертоносных (из них 14 легочного и 4 кожного действия) и 27 веществ раздражающего действия. Общая масса всех этих ядов, использованных в ходе первой мировой войны, намного превысила 100 тыс. т. Среди веществ, которые наиболее часто применялись в первую мировую войну, четыре являются веществами раздражающего действия (ксилилбромид, бромистый бензил, бромацетон, этилиодацетат), четыре смертоносных вещества, поражающих легкие (хлор, фосген, трихлорметилхлорфармиад, хлорпикрин), и еще одно смертоносное вещество кожнонервного действия – иприт (горчичный газ, его химическое название бис-(2-хлорэтил)сульфид). Сегодня большинство из этих веществ в военном отношении полностью устарели. Но их применение в первой мировой войне вызвало отравление более миллиона человек, в том числе примерно 100 тыс. со смертельным исходом, многие получили неизлечимые заболевания (А.Х. Вестинг, 1985).

Высокая эффективность химического оружия в боевых действиях и быстро найденные средства защиты в виде противогазов, сначала фильтрующих, а затем изолирующих, привели к интенсивному целенаправленному поиску все новых и новых боевых отравляющих веществ, имеющих все более высокую токсичность. Одним из первых, после империалистической войны, театров военных действий стала итало-эфиопская война 1935...1936 гг., где вновь были применены боевые отравляющие вещества. Слабо и допотопно вооруженная эфиопская армия, состоящая в основном из ополченцев (регулярные части насчитывали всего 10000 человек), понесла большие потери от применения итальянцами химического оружия.

В ходе подготовки второй мировой войны, после прихода Гитлера к власти, в Германии начались широкие поиски новых боевых отравляющих веществ, в частности на основе фосфорорганических соединений. К концу войны фашистская Германия имела в своем распоряжении более 12 тыс. т эфира фосфорной кислоты – табуна и более 400 т эфира фосфоновой кислоты – зарина; кроме запасов «классических» боевых отравляющих веществ, таких, например, как фосген, иприт и мышьяк, – органические яды кларк I и кларк II (К. Лос, 1985). Перелом в ходе Великой Отечественной войны, стремительное наступление Красной армии по всей линии фронта и страх фашистского командования перед ответным ударом – возмездием не позволили фашистскому командованию применить это оружие массового уничтожения. Но это касается только фронта. Что же касается военнопленных, патриотов антифашистского подполья и борцов Сопротивления со всей Европы, то многие тысячи их были отравлены в лагерях смерти и газовых камерах. Концентрационные лагеря были тем полигоном, где «в натурных условиях» фашистские убийцы испытывали все новые и новые смертоносные военные яды. История никогда не забудет этих злодеяний фашистов!

После разгрома фашистской Германии, после фултоновской речи Черчилля и начала «холодной» войны центр тяжести по разработке средств массового уничтожения людей переместился в Соединенные Штаты Америки. Здесь сосредоточились главным образом на работах по производству атомного оружия. Но не только. Начались активные поиски и других видов оружия массового поражения: бактериологического и химического. Хотя и отрывочные, но есть сведения о применении химического оружия в войне против Корейской Народно-Демократической Республики.

Однако полигоном в подлинном смысле этого слова, на котором в широких масштабах применялись новые виды химического оружия, оказался Вьетнам. От применения отравляющих веществ во Вьетнама в 1961...1971 гг. пострадало более 2 млн человек. Многие тысячи из них погибли. Пострадали не только жители Вьетнама, но жертвами химического оружия оказались 60 тыс. американцев и несколько десятков тысяч солдат других стран, принимавших участие в войне на стороне США.

Опыт применения современного химического оружия во Вьетнаме оказался весьма поучительным по крайней мере еще в двух аспектах. Во-первых, оно не только поражало живую силу в момент своего воздействия, но и имело весьма отдаленные последствия. У сотен тысяч вьетнамцев оказался пораженным аппарат наследственности. О.М. Лисов (1985) приводит в этой связи такие, например, данные. Среди людей, которые были поражены применявшимися ядами, и их детей значительно увеличилось количество злокачественных заболеваний крови, печени, иммунной и других систем. Более чем в 10 раз увеличилось количество мертворожденных, а также детей с врожденными уродствами и тяжелыми наследственными болезнями. Не менее полумиллиона вьетнамских женщин оказались неспособными рожать детей, стали бесплодными. Во-вторых, от химического оружия сильно пострадал растительный и животный мир всего региона, в котором оно применялось. Исчезло большое количество полезных животных, птиц и растений. Вместо них широко распространились опасные виды животных – разносчиков инфекций, а также растения-паразиты (О.М. Лисов, 1985; А.В. Фокин, А.Ф. Коломиец, 1985).

Основным представителем химического оружия, которое применялось во Вьетнаме, был диоксин – один из самых коварных ядов, известных человечеству. В отличие от других ядов, поражающих и подавляющих определенные функции организма (фосфорорганические яды, например, такие, как упоминавшиеся выше отравляющие вещества нервно-паралитического, действия табун и зарин, нарушают передачу нервных импульсов в синапсах, ингибируют холинэстеразу), диоксин и подобные ему ксенобиотики поражают организм путем усиления активности ряда окислительных железосодержащих ферментов (монооксигеназ), что приводит к нарушению обмена многих жизненно важных веществ и тем самым к подавлению функций ряда систем организма.

А.В. Фокин и А.Ф. Коломиец (1985) в своей чрезвычайно интересной работе «Диоксин – проблема научная или социальная?» отмечают, что диоксин опасен; по двум причинам. «Во-первых, – пишут авторы, – являясь наиболее сильным синтетическим ядом, он отличается высокой стабильностью, долго сохраняется в окружающей среде, эффективно переносится по цепям питания и таким образом длительно воздействует на живые организмы. Во-вторых, даже в относительно безвредных для организма количествах диоксин сильно повышает активность узкоспецифических монооксигеназ печени, которые превращают многие вещества синтетического и природного происхождения в опасные для организма яды. Поэтому уже небольшие количества диоксина создают опасность поражения живых организмов имеющимися в природе обычно безвредными ксенобиотиками». Именно поэтому, а также учитывая невозможность уничтожить диоксин в биосфере доступными для массового применения методами и средствами, проблема диоксина, который с начала 30-х годов постепенно насыщает биосферу, очень широко обсуждается во всем мире. В нашей стране, это специально отмечают А.В. Фокин и А.Ф. Коломиец, запрещено производство, импорт и применение препаратов, способствующих введению диоксина в природу, и поэтому острой проблемы диоксина на территории Советского Союза не существует.

Заканчивая краткую справку о диоксине, представителе обширной группы полихлорированных, полициклических соединений, следует подчеркнуть, что диоксин не является боевым отравляющим веществом в том смысле, что с самого начала он был синтезирован не для военных целей, как, например, иприт и другие упомянутые выше вещества. Первоначально диоксин и его «родственники» применялись для консервации древесины. После выявления у них высокой токсичности для вредителей древесины их стали использовать в качестве гербицидов, т.е. веществ, уничтожающих нежелательную сорную растительность. Затем эти вещества лопали в поле зрения специалистов, занимающихся разработкой боевых отравляющих веществ, которые и нашли применение во Вьетнаме.

Диоксин и химически родственные ему соединения не являются «последним словом» в разработке новых боевых отравляющих веществ. В капиталистических странах, и особенно в США, продолжаются интенсивные поиски все новых и новых производных фосфорной кислоты, прежде всего замещенных эфиров фосфорной и фосфоновой кислот, которые являются, как уже было отмечено, опаснейшими ядами. Все они относятся к так называемым ядам нервно-паралитического действия группы Ви-Экс. Наряду с чрезвычайно быстрым действием (смерть наступает в течение нескольких минут) они опасны тем, что в случае несмертельного отравления могут вызывать последствия психологического и неврологического характера.

Существенно новым этапом в исследованиях по созданию боевых отравляющих веществ следует считать 1954 год – начало разработки в США бинарного химического оружия. Однако нужно подчеркнуть, что сама идея бинарного оружия появилась значительно раньше, еще в 1909 г., применительно к взрывчатым веществам. То есть идея во время хранения и транспортировки (до применения) иметь дело с двумя сравнительно безопасными веществами отнюдь не нова.

Под бинарными химическими боеприпасами, таким образом, понимаются такие боеприпасы, в которых два относительно малотоксичных вещества хранятся, транспортируются и помещаются в снаряд раздельно. Они смешиваются только после выстрела и на пути к цели в ходе химической реакции образуют высокоядовитые боевые вещества, например типа Ви-Экс, за каких-нибудь 10 секунд во время полета гранаты или ракеты; таким образом получается 70...80-процентный выход собственно боевого отравляющего вещества. Согласно американским данным, теперь предусматривается использовать в качестве носителя бинарных боевых отравляющих веществ крылатые ракеты (К. Лос, 1985).

Представление о том, с какой интенсивностью в США ведется подготовка к химической войне, дают следующие данные об ассигнованиях на эти цели (цит. по: К. Лос, 1985):

Таблица 1

К настоящему времени в США имеется от 6 до 10 тыс. т химического оружия. Почти половину из них составляют газы нервно-паралитического действия, другую половину – иприт (И.К. Миттинен, 1985).

В заключение раздела о боевых отравляющих веществах хотя бы и очень кратко, но следует остановиться на истории вопроса об их запрещении и сегодняшнем состоянии дел. Впервые вопрос о химическом оружии обсуждался в 1899 г. на Первой Международной конференции в Гааге по гуманизации обычаев и законов войны. На ней была принята Декларация о неупотреблении снарядов, имеющих единственным назначением распространять удушающие или вредоносные газы. Подписание Гаагской конференции состоялось в 1907 г. В 1925 г. был подписан Женевский протокол о химической и бактериологической войне, по которому запрещается применение удушливых, ядовитых и других подобных газов и бактериологических средств. Советский Союз ратифицировал этот протокол в 1928 г., США – только через 50 лет, в 1975 г. В 1969 г. ООН приняла резолюцию №2603 о запрещении химической войны. В 1982 г. СССР внес меморандум на вторую специальную сессию Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению «Основные положения конвенции о запрещении разработки, производства и накопления запасов химического оружия и его уничтожении*». К сожалению, конвенция эта пока не принята из-за жесткой политики США против идеи замораживания химических вооружений. Более того, когда президент Рейган в письме от 8 февраля 1982 г. спикеру палаты представителей Томасу П. О'Нейлу обосновывал свое решение о производстве бинарного химического оружия интересами безопасности США, многие средства массовой информации Запада поддержали и взяли под защиту это решение Рейгана (К. Лос, 1985). Одним из последних актов по запрещению боевых отравляющих веществ является обращение государств – участников Варшавского Договора к государствам – членам НАТО провести в 1984 г. встречу представителей для обмена мнениями по вопросу об освобождении Европы от химического оружия. Вопрос этот решается очень медленно и опять же по вине США.

* Правда, 1985, 19 июня.

Заканчивая очень краткую и не очень полную хронологию международных актов, документов и мероприятий по запрещению химического оружия, следует привести еще одно принципиальное положение, содержащееся в официальном заявлении Советского правительства, а также в заявлении советских ученых от 8 мая 1982 г.: «Строго придерживаясь Женевского протокола 1925 г., СССР никогда и нигде не применял химического оружия и не передавал его другим странам» (Г. Соколовский, 1985).

Николай ТОЛОКОНЦЕВ